В Киеве отметили 100-летие со дня рождения одного из крупнейших ученых XX века Мстислава Келдыша
Трижды Герой Социалистического Труда Мстислав Келдыш 14 лет возглавлял Академию наук СССР. О феноменальных умственных способностях этого человека ходили легенды.
— Я был потрясен, когда на моих глазах Келдыш в считанные минуты справился с задачей, которую, казалось бы, невозможно быстро решить без электронно-вычислительной машины, — вспоминал космонавт Алексей Леонов . — Дело было во время испытаний ракеты. Она вышла не на ту орбиту. Главный конструктор Валентин Глушко расстроился, направил своего баллистика посчитать на ЭВМ, какие изменения нужно внести в программу запуска, и в течение часа доложить. Тем временем академик Келдыш достал из кармана пачку папирос «Казбек», что-то прикинул на ней пером и спокойным голосом сообщил: «Потребуется 20 коррекций». Глушко внимательно на него посмотрел, но ничего не ответил. Через полчаса примчался баллистик с результатами расчетов. «Сколько?» — спросил Глушко. «Двадцать коррекций, Валентин Павлович», — был ответ. Мне захотелось поаплодировать академику.
Келдыш сказал Берии: «Вы не правы, товарищ народный комиссар»
— Мстиславу Келдышу было всего 27 лет, когда он нашел решение одной из самых болезненных проблем авиации, из-за которой гибли сотни пилотов по всему миру, — рассказывает академик Российской академии наук Борис Четверушкин , приезжавший в Киев на празднование 100-летия Келдыша. — Речь идет о так называемом флаттере — в воздухе набравший скорость самолет начинал жутко трястись, разваливаясь на куски. Келдыш, занимая рядовую должность в Центральном авиационном гидродинамическом институте (ЦАГИ), в 1930-е докопался до причин этого явления и придумал, как его избежать. В Германии о достижениях молодого советского ученого не знали. Немецкая авиация вступила во Вторую мировую войну с нерешенной проблемой флаттера и потеряла из-за нее около 150 боевых самолетов и их экипажи. Наши — ни одного.
Келдыши были дворянами, поэтому семья подвергалась гонениям.
— В одну из ночей в ноябре 1936-го «черный ворон» (автомобиль для перевозки арестованных. — Авт .) приехал за братом Михаилом, он был аспирант, специализировался на изучении средневековой истории Германии, — вспоминает одна из сестер Мстислава Келдыша Вера . — Нам сообщили, что его осудили на десять лет без права переписки. Тогда мы не знали, что формулировка «без права переписки» означала, что человека расстреляли.
Затем забрали другого брата, Александра. Его объявили французским шпионом. Когда он отсидел больше года, с поста руководителя НКВД сняли Ежова. Его место занял Берия, и на короткое время началось послабление — власти стали пересматривать дела. Обвинение в шпионаже с брата сняли.
В 1940-м кто-то написал донос о том, что в институте, где работал Мстислав, засели враги народа. По этому поводу устроили собрание коллектива. В нем участвовал лично Берия. Он говорил о вредительстве сотрудников. Неожиданно для всех ему ответил один из самых молодых ученых — Келдыш. «Вы не правы, товарищ народный комиссар», — произнес он спокойно и внятно. Нужно отдать должное Берии, Мстислава не тронули.
Уцелел в годы репрессий и отец Мстислава Всеволод Михайлович, инженер-строитель, занимавший высокую должность в Госплане СССР и ставший во время войны генерал-майором.
— Когда немцы подступили к Москве, нашему сыну Пете было всего два с половиной месяца, старшенькой Светочке — три года и Белле (моей дочери от первого брака) — 13 лет, — вспоминала жена Мстислава Келдыша Станислава . — В один из дней в октябре 1941-го муж прибежал очень встревоженный: «Ничего, кроме коляски, не бери. Собирай ребят и поехали на вокзал». У меня от волнения пропало молоко, к тому же мы не смогли втащить коляску в вагон-теплушку, поэтому Петю все время приходилось держать на руках. Муж ехал в эвакуацию с нами. В вагоне были семьи сотрудников его института. Когда поезд попал под бомбежку, один из ученых — Гроссман — не выдержал, убежал в лес, бросив жену и детей. А Мстислав сумел совладать с нервами и строго приказал: «Прячьтесь под лавку!» Так и переждали налет. Нас привезли в Казань, поселили в спортзале авиационного института. Вскоре заболел Петя — я думала, у него менингит, оказалось, двустороннее воспаление легких. Я лежала с ним в больнице. Круглые сутки через каждые пять минут по часам сцеживала ложечку грудного молока и вливала Пете в рот. Когда он выздоровел, профессор сказал мне, что именно грудное молоко спасло сына.
Зимой 1942-го Келдыш был на волосок от гибели. «Мужа срочно вызвали в Москву, — вспоминала эту историю его супруга. — Прошло несколько дней — от Мстислава никаких вестей. И вдруг открывается дверь — муж стоит на пороге как в воду опущенный. Оказалось, в Горьком он встретил своего друга, летчика-испытателя Юрия Станкевича. Тот как раз должен был перегнать опытный экземпляр самолета в Москву и взялся подвезти моего мужа. На аэродроме Юрий заявил: «Мстислав, ты пока в кабину не садись, я поднимусь в воздух сам, сделаю пару кругов, облетаю новую лошадку». После первого круга самолет будто натолкнулся на препятствие, камнем рухнул вниз. Трагедия произошла на глазах у Келдыша, он был ужасно потрясен».
«За снимки обратной стороны Луны мы получили из Франции премию — вагон вина»
В годы войны Келдыш продолжал заниматься самолетами. Ему удалось докопаться до причин еще одной болезненной проблемы авиации того времени — шимми. Это явление возникало во время взлетов и посадок — переднее шасси вдруг начинало ужасно вибрировать и ломалось. Самолет разбивался, гибли пилоты. Мстислав первым в мире придумал, как избежать шимми. В 1942-м его успехи были отмечены Сталинской премией второй степени — 100 тысяч рублей. В 35 лет Келдыш стал академиком.
В начале 50-х прошлого века Мстислав Всеволодович возглавил комиссию по созданию первого искусственного спутника Земли.
— В 1951 году Келдыш принимал первую в Европе электронно-вычислительную машину МЭСМ, созданную в Феофании (пригород Киева) профессором Лебедевым, — рассказывает член-корреспондент Национальной академии наук Украины Борис Малиновский . — Вернувшись в Москву, Мстислав Всеволодович направил в Киев ученых. Они задействовали новинку для расчетов полета первого искусственного спутника Земли. Производительность МЭСМ была 50 операций в секунду. Расчеты заняли девять месяцев. За это время машина выполнила 50 миллионов операций. Интересно, что современный мощный компьютер справится с таким объемом работы всего за… одну секунду!
Келдыш с коллективом созданного им Института прикладной математики выполнил расчеты для создания ядерного щита СССР и многих космических программ, в том числе и лунной, полетов к Марсу и Венере. (Фото: В среде ученых их называли «три К» (слева направо): создатель первой космической ракеты Сергей Королев, отец атомной бомбы Игорь Курчатов и один из ключевых участников ядерной и космической программ Мстислав Келдыш)
— За Луну, точнее, за первые в истории снимки ее обратной стороны (они были получены в ноябре 1959 года советским космическим аппаратом. — Авт .) из Франции поступила необычная премия — целый вагон вина, — вспоминал ветеран Института прикладной математики Александр Платонов . — Несколько бутылок досталось отделу, в котором я работал. Оказывается, еще в XIX веке один француз завещал вагон хмельного напитка тому, кто узнает, как выглядит обратная сторона Луны. Вино — сухое красное, довольно приятное на вкус — распределили между большим количеством людей, которые были причастны к запуску аппарата.
В 1961 году Келдыш стал президентом Академии наук СССР.
— Вскоре лидер Советского Союза Хрущев едва не разогнал академию, — рассказывает академик Национальной академии наук Украины Константин Сытник . — Дело в том, что Келдыш и его единомышленники провалили на выборах выдвиженца одиозного ученого, любимца Сталина и Хрущева Трофима Лысенко. Никиту Сергеевича это не на шутку разозлило. Он заявил, что надо разогнать это «отродье Петрово» (Академия наук в Российской империи открылась после указа царя Петра I. — Авт .) и создать вместо нее Министерство науки. Сказал и уехал отдыхать на юг. Келдышу хватило мужества не выполнить распоряжение.
В один из его приездов в Киев мы часов в семь утра, беседуя, прошлись с ним от стадиона «Динамо» до Киево-Печерской лавры. Мстислав Всеволодович спросил меня, как я отношусь к академику Лысенко. Мне был известен случай с московским биологом Сафилиным — он застрелился, не выдержав гонений, которым подвергся из-за Лысенко. Я сказал об этом Келдышу, назвал Лысенко невеждой. «Он страшный злодей!» — эмоционально заявил обычно сдержанный Мстислав Всеволодович.
— Многим Келдыш казался суховатым, — говорит президент Национальной академии наук Украины академик Борис Патон . — В действительности это не так. Если он доверял человеку, то был открытым. Он никогда не ходил в отпуск. Я задавал ему дурацкий вопрос: «Почему вы не отдыхаете?» — «Нет времени», — отвечал Келдыш. «Возложите на время отпуска свои обязанности на другого человека, — говорил я ему. — Ни одна кошка в лесу не сдохнет, если вы это сделаете».
Брежнев приказал спасти ученого любой ценой
Отдых Келдышу был действительно весьма необходим. Причина — болезнь сосудов, которая усугублялась тем, что ученый много курил.
— Как я узнал, он попросил своих математиков посчитать, у кого из врачей лучшие результаты в лечении болезней сосудов, и оказалось, что у меня, — говорит хирург Анатолий Покровский . — Мстислав Всеволодович обратился ко мне в начале 1970-х. К этому времени он до того запустил свой недуг, что не мог вести нормальный образ жизни — его мучили боли. Вскакивал по ночам, ходил по комнате, чтобы уменьшить страдания. Это продолжалось много месяцев подряд. Дошло до того, что ему стало трудно ходить, особенно подниматься по лестнице. Я честно сказал: поможет только операция.
Лидер СССР Леонид Брежнев поручил академику Евгению Чазову, курировавшему медицину для советской элиты, любой ценой спасти Келдыша. Чазов попросил помочь американского хирурга Майкла Дебейки (кстати, он консультировал президента России Бориса Ельцина). Майкл приехал в Москву со своей командой врачей. Операция на сердце прошла успешно. Когда сотрудники КГБ спросили, сколько нужно заплатить, Дебейки возмутился, заявив Чазову, что денег не возьмет.
Три года после операции Келдыш чувствовал себя нормально, но в 1975-м недуг стал снова одолевать. Мстислав Всеволодович ушел с поста президента Академии наук.
Кстати, у сменившего его на этом посту уроженца Киевской области академика Анатолия Александрова отношения с советской властью складывались еще хуже, чем у Келдыша, — Александров в 16 лет вступил в белую гвардию, защищал Перекоп на стороне Врангеля. Попав в плен к красным, был приговорен к расстрелу, но сумел бежать. Несмотря на все это, сделал блистательную карьеру ученого.
— Пожалуйста, не пишите, что Келдыш покончил жизнь самоубийством, — попросил нас академик Борис Четверушкин. — Эта версия нелепа.
Из жизни Келдыш ушел летом 1978 года. В тот роковой день он должен был с женой поехать на юбилей мужа сестры. Сославшись на плохое самочувствие, попросил супругу отправиться без него. А вечером Келдыша нашли в гараже мертвым. Он сидел в своей машине, двигатель которой работал. Обнаружил его сосед по даче академик Владимир Кирилин. Когда Чазов спросил его: «Вы не припоминаете, дверь гаража была открытой или закрытой?» — «Прикрытой», — уклончиво ответил Кирилин…
Сын Келдыша Петр закончил механико-математический факультет, но выдающихся успехов в науке не добился, рано умер, — рассказал академик Четверушкин. — Дочь Мстислава Всеволодовича Светлана способностей отца не унаследовала, сейчас работает в Музее Келдыша.
Блестящим математиком была сестра Мстислава Всеволодовича Людмила. Она вырастила пятерых детей. Двое ее сыновей стали академиками. Леонид возглавлял Физический институт. Сергей удостоен чуть ли не всех премий в области математики.
40 лет назад трагически ушёл из жизни великий учёный
Многие, и не без основания, времена Келдыша называют «золотым веком» отечественной науки. Эпоха Келдыша останется на скрижалях истории эпохой самых выдающихся, самых дерзновенных, планетарного масштаба достижений. Чего стоит только одна космическая эпопея: полёт Гагарина, межпланетные и орбитальные станции, спутники. А ядерный паритет с США?! Ведь его невозможно было бы осуществить, не случись у нас мощного рывка в вычислительной математике, где мы не только сравнялись с США, но и во многом их превзошли.
Келдыш и его соратники создали поколение новых самолётов, они обеспечили научное сопровождение величайших советских строек. К этим и ещё многим другим достижениям Келдыш имел отношение не только как организатор научного процесса, но и как высочайшего уровня математик.
Он внёс личный существенный вклад в решение проблем атомной и космической отраслей, в развитие вычислительной техники, в становление экологической науки. Поэтому Мстислав Всеволодович стал трижды Героем Социалистического Труда, лауреатом Ленинской и двух Сталинских премий, кавалером семи орденов Ленина и полторы десятка других государственных наград. Академии десяти государств мира избирали Келдыша почетным членом, а в своей стране он пятнадцать лет возглавлял Академию наук СССР. Это его главная заслуга в создании Института прикладной математики, где выполнялись самые головоломные расчеты.
Келдыш на пачке «Казбека» мог в пять минут решить задачу, над которой билась целая лаборатория. Не зря он получил высокий титул «Теоретик космонавтики» и вошел в знаменитую «Тройку К» – Курчатов, Королев, Келдыш.
И всё же главным делом жизни Келдыша оставалась Академия наук СССР. Быть в продолжение стольких лет президентом этого уникального научного синклита – само по себе подвиг. Ведь в АН СССР состоял весь цвет отечественной науки, учёные с мировыми именами: А. Александров, П. Федосеев, П. Капица, С. Королев, А. Иоффе, И. Курчатов, А. Сахаров... Список можно продолжать. Так называемая тоталитарная система щедро взращивала ученые умы, обеспечивая их всеми благами, льготами и привилегиями. То есть высший ученый мир на фоне простого советского народа представлял собой «небожителей». Каково же было ими управлять?
Так, за год до смерти Мстислава Всеволодовича Келдыша травля его коллеги академика Андрея Дмитриевича Сахарова со стороны партгосверхушки достигла своего апогея. Ученого лишили звания трижды Героя Соцтруда, всех прочих государственных наград, лауреатских званий и выселили за пределы Москвы. Но академиком он оставался даже в изгнании при том, что могущественное Политбюро во главе с Л.И. Брежневым сделало всё возможное и даже невозможное для того, чтобы отнять у строптивца высшее ученое звание. «Небожители», однако, не допустили столь вопиющего произвола, и Андрей Дмитриевич в Горьком получал свои 400 академических рублей. Очень приличная сумма для тогда закрытого города.
Согласно молве, в 1973 году руководство Советского Союза решило всё-таки исключить Сахарова из Академии наук СССР. По поручению Политбюро ЦК КПСС, президент Академии Келдыш собрал узкий круг ведущих учёных и спросил, как бы они отнеслись к постановке на общем собрании Академии наук вопроса об исключении Сахарова. После долгого молчания академик Семенов произнёс: «Но ведь прецедента такого в обозримом прошлом не наблюдалось». На что Капица возразил: «Почему? Был такой прецедент. Гитлер исключил Альберта Эйнштейна из Берлинской академии наук». Келдыш на этом закончил совещание и поехал в Кремль доложить: исключим Сахарова – опозоримся на весь мир.
У капитана «научного атомохода социализма» судьба не могла быть безоблачной даже теоретически. На самом же деле она была в высшей степени трагической, потому что все годы своего правления академическим, специфически замкнутым миром Мстислав Келдыш находился между молотом идеологического принуждения и наковальней собственных представлений о добре и зле, которые вдобавок ещё и вынужден был глубоко прятать в тайниках своей души...
Его отец, Всеволод Михайлович, прожил восемьдесят семь лет и был отцом семерых детей. Он тоже был крупным ученым, доктором технических наук только в области строительных конструкций. Участвовал в проектировании, экспертизе и приёмке канала имени Сталина, метрополитена, нескольких электростанций. Страстно желал, чтобы Мстислав, сын-любимец, пошёл по его строительным стопам, но тот «оказался слабохарактерным»: поддавшись на уговоры старшей сестры Людмилы, которая была аспиранткой отделения математики в МГУ, туда же и поступил. Доктором наук стал в 27, академиком в 35 лет.
Работоспособностью в продолжение всей жизни отличался поразительной. Поднимался всегда без четверти шесть. На работу приходил в девять и до обеда решал все организационные вопросы. Потом съедал бутерброд и выпивал стакан чая. Возвращался домой между десятью и одиннадцатью вечера. Мог послушать на сон классическую музыку, полистать художнические альбомы. В живописи имел очень обширные и глубокие познания. Как-то в Италии его спросили, что хотел бы он посмотреть из музейных коллекций. Он скромно ответил, что знает их все, а вот частного собрания картин Боттичелли ни разу в жизни не видел. Искусствоведы и сопровождающие лица ринулись на поиски и обнаружили-таки названную частную коллекцию! Её владелица оказалась не против, чтобы русский ученый приобщился к шедеврам.
Жена Келдыша, Станислава Валерьяновна, ласково считала его недотёпой. Домом и семьей (у Келдышей были дочь Светлана и сын Пётр) занималась только она. Мстислав Всеволодович мог изредка повозиться на даче с розами. Никаких излишеств себе не позволял: ни гастрономических, ни бытовых.
Он придерживался трёх главных жизненных принципов. 1. Не бороться со злом, а браться и делать добрые, хорошие дела. 2. Не слушать жалобы в отсутствие того, на кого жалоба. 3. Никому ничего не обещать, но уж если пообещал, то сделать, даже если обстоятельства ухудшились.
Если вдуматься, – целая философская планета!
Жесткость в характере Келдыша отсутствовала напрочь, он слыл очень выдержанным, корректным руководителем. И это во времена, когда нагоняи и разгоны подчиненным считались чуть ли не государственной доблестью. К тому же из-за каждой своей несдержанности Мстислав Всеволодович сильно переживал, что тоже здоровье его не укрепляло.
Тот же Чазов вспоминает:
«Надо сказать, что в это время у Келдыша произошел по каким-то причинам, которые я до конца не мог уяснить, определенный психологический срыв. Будучи человеком сдержанным, даже в определенной степени замкнутым, он не очень делился складывающимися взаимоотношениями. Но то, что в определенных вопросах он не соглашался с руководством страны и отстаивал свою точку зрения, это факт. Устинов сам рассказывал о "стычках", которые у них происходили с Келдышем. Помню, как и Брежнев после моего сообщения спросил: "Он действительно серьезно болен или это его нервы?" Когда я подробно описал тяжесть болезни и, главное, возможный исход заболевания, Брежнев сказал: "Знаешь, вы, доктора, все больше запугиваете. Делайте что хотите, но Келдыш нам нужен, нужны его знания, даже его характер. Он должен жить и работать. Это уж твоя забота". На протяжении 15 лет так резко он обращался ко мне только трижды: в 1972 году по поводу Келдыша, в день окончания ХХV съезда по поводу своего здоровья и в ноябре 1982 года, незадолго до смерти, по поводу Андропова».
Воспоминания Чазова, в данном контексте, ещё раз подтверждают, сколь невероятной тяжести ноша давила на интеллект, мозг и нервы Келдыша.
Правда, в случае, о котором вспоминает Евгений Чазов, всё как раз обошлось благополучно. Несмотря на сильнейшие атеросклеротические изменения в нижнем отделе аорты и сосудах нижних конечностей (Келдыш просто был не в состоянии передвигаться), врачи сумели, как говорится, поставить президента академии на твердые ноги. Решающую помощь тогда оказал известный по операции на сердце Б.Н. Ельцина американский профессор Майкл Дебейки. Он не только сам принял участие в операции, но и привёз с собой своего ассистента и операционную сестру.
Чазов вспоминал:
«В гостинице, куда мы приехали, произошел небольшой казус. Руководитель нашего международного отдела, как это и принято на Западе, решил передать де Бекки (так у Чазова – М.З .) гонорар за проведение операции. Возмущенный де Бекки подошел ко мне и начал выговаривать: "Знаешь, Юджин, я приехал сюда не за деньгами – я приехал по твоей просьбе оперировать академика Келдыша. Он столько сделал для развития мировой науки, что сегодня он принадлежит не только советскому народу". Я вынужден был смущенно извиниться.
Операция продолжалась около 6 часов, проводилась в Институте сердечно-сосудистой хирургии, где был накоплен наибольший в СССР опыт лечения таких больных. Вместе с американскими коллегами в операции участвовали и советские специалисты, в частности, профессор А. Покровский.
Вряд ли в этой книге надо описывать технические проблемы операции, во время которой был наложен тканевой дакроновый трансплантат, созданный де Бекки, обеспечивающий шунтирование из брюшной аорты в обе наружные подвздошные артерии. Меня удивляли спокойствие, уравновешенность и четкий ритм работы де Бекки. В ходе операции, когда у меня, по словам окружающих, волевого человека, нервы были напряжены до предела, он вдруг оборачивается ко мне и говорит, как будто бы о какой-то мелочи: "Знаешь, Юджин, у Келдыша калькулезный холецистит, и, наверное, чтобы не возникло послеоперационных осложнений, лучше желчный пузырь удалить. Ты не возражаешь?" Понятна была логика американского хирурга, с которой нельзя было не согласиться. Но я представил на его месте некоторых наших хирургов и подумал, сколько было бы шума, разговоров, споров, крепких выражений, прежде, чем они решились бы выполнить фактически вторую операцию».
Да Евгений Иванович тысячу раз прав. Мы, славяне, непревзойденные мастера сомнений там, где представители других народов предпочитают, обычно, действие политике рассуждений по поводу действий. Мы также великие виртуозы по части обеспечения несносных условий для жизни, работы и просто существования своим ближним. Причём прошлая тоталитарная система довела эту нашу национальную особенность до уровня чудовищной изощренности. Потому что на самом верху её пирамиды сидели люди с ограниченными интеллектуальными способностями, которые, к примеру, ядерную проблематику понимали на уровне: взорвется – не взорвется. Однако власть проявляли жестко, а порой и жестоко по той единственной причине, что она им была дана безальтернативно.
Конечно, жизнь учёного в жёстких рамках системы была не сахар. Взять того же Хрущёва, во время правления которого Келдыш и стал президентом Академии. Несть числа сумасбродным идеям, которые выдвигал перед учеными страны кукурузных дел мастер...
При этом даже самые благие его начинания, как, скажем, «руководство» освоением космоса, доводились в итоге до полного абсурда и карикатур. Чего стоила кардинальная «космическая» ошибка Никиты Сергеевича, когда только из-за его упрямства все космические исследования в самом зародыше были намертво привязаны к военному ведомству. Разумеется, в те времена оно располагало несметными средствами и не жалело их на освоение космоса. Однако Келдыш уже тогда понимал, что такой тандем чреват непредсказуемыми последствиями (чему мы были свидетелями в нулевые годы: вооруженные силы влачили жалкое существование, а космические дела вообще оказались в загоне) и предлагал поэтому по примеру американцев отдельно субсидировать космос.
Келдыш также был против уничтожения боевых кораблей и самолётов, против изготовления ракет «конвейерным способом», чем Хрущев особенно гордился.
Если внимательно читать выступления Келдыша, то без особого труда в них обнаруживаешь весьма конструктивные соображения по улучшению социализма – иного общественного устройства в нашей стране он не мыслил. Но всё это был глас вопиющего в пустыне. Келдыш прекрасно понимал это, понимал, что на Руси плетью обуха не перешибают и от того ещё больше страдал душевно и нравственно. А все его болячки физические уже являлись производными.
Сменивший Хрущева Брежнев сумасбродством предшественника не отличался и, как видим, ценил Келдыша. Только ведь не он, в конечном итоге, определял стратегические направления в развитии науки и техники, всего социалистического общества. Президенту Академии приходилось поэтому скрыто и явно сражаться с ведущими ортодоксами системы.
Вот в таких невыносимых условиях вынужден был работать и руководить Мстислав Всеволодович. И это просто наше счастье, что он ещё столько прожил, что в учёном воплотились тогда и компетентность, и ответственность, и власть. Какая богатейшая личность буквально сожгла себя во имя отечественной науки!
Закончу рассказ о Мстиславе Келдыше снова выдержкой из книги Чазова «Здоровье и власть»:
«К сожалению, его (Мстислава Всеволодовича – М.З .) дальнейшая судьба была трагична. С точки зрения заболевания, в связи с которым проводилась операция, он чувствовал себя превосходно. Однако начавшийся ещё до операции психологический срыв перерос в тяжелейшую депрессию с элементами самообвинения. Несмотря на просьбы и уговоры руководства страны, он категорически поставил вопрос об освобождении его от должности президента Академии наук. Не раз он говорил нам, врачам, что наделал много ошибок и в жизни, и в работе. Все эти самообвинения были плодом его тяжелого психологического срыва. Переговоры об отставке тянулись довольно долго, но, в конце концов, в мае 1975 года Келдыш оставил свой пост. После этого он стал спокойнее, жизнерадостнее, уменьшилась депрессия. Так продолжалось три года.
…Июнь 1978 года был необычно жарким в Москве. В воскресенье 24 июня, воспользовавшись свободным днем, я уехал к себе на дачу. Солнце пекло неимоверно, стояла духота, которая обычно бывает лишь на Черном море, в Сочи. К этому времени я уже привык к неожиданным телефонным звонкам, которые несли неприятности, сложнейшие ситуации, сложные вызовы и тяжелое нервное напряжение. Так было и тогда, 24 июня, когда дежурный позвонил и сообщил, что случайно в гараже, на даче, в своей автомашине обнаружен угоревший от выхлопных газов машины с работающим вхолостую мотором М.В. Келдыш. Известный в медицине феномен "калифорнийского" отравления угарным газом в собственном гараже. Келдыша случайно обнаружил его большой друг и сосед по даче академик В.А. Кириллин. При первой же встрече я спросил его: "Владимир Алексеевич, вы помните, двери гаража были открыты или закрыты?" Подумав, он ответил: "Они были прикрыты"».
Таким нетривиальным способом ушел в мир иной, унеся с собой тайну собственной смерти великий советский ученый Келдыш.
Специально для «Столетия»
10 февраля исполняется 100 лет со дня рождения известного советского ученого в области математики, механики, космической науки и техники, государственного деятеля, академика АН СССР Мстислава Келдыша.
Мстислав Всеволодович Келдыш родился 10 февраля (29 января по старому стилю) 1911 г. в Риге (Латвия) в семье адьюнкт-профессора Рижского политехнического института, крупного инженера-строителя (впоследствии академика архитектуры) Всеволода Михайловича Келдыша и домохозяйки Марии Александровны Скворцовой.
В конце 1946 г. Келдыш был избран действительным членом АН СССР по Отделению технических наук.
В 1946 г. он был назначен начальником Реактивного научно-исследовательского института (НИИ-1, ныне Исследовательский центр (ИЦ) имени М.В.Келдыша), занимавшегося прикладными задачами ракетостроения. С августа 1950 года по 1961 год Келдыш был научным руководителем НИИ-1. Основное направление деятельности Келдыша было связано с ракетной техникой .
В послевоенные годы занимался решением проблем атомной энергетики. По этой тематике создал и возглавил расчетное бюро.
В 1953 г. Келдыш стал основателем Института (до 1966 г. - Отделения) прикладной математики (ИПМ) АН СССР и его бессменным директором до 1978 г. С деятельностью института связано развитие вычислительной математики в стране.
В 1954 г. Мстиславом Келдышем, Сергеем Королевым и Михаилом Тихонравовым было представлено письмо в Правительство с предложением о создании искусственного спутника Земли (ИСЗ). 30 января 1956 г. Келдыш был назначен председателем специальной комиссии Академии наук по искусственному спутнику Земли.
Ученый сыграл решающую роль в создании ракеты-носителя для выведения на орбиту спутников по научным программам (спутники семейства "Космос"). Руководил "лунной" программой, включая полеты автоматических станций семейства "Луна". Также участвовал в программе исследования Венеры, связанной с автоматическими станциями семейства "Венера".
В 1960 г. был назначен председателем образованного Межведомственного научно-технического совета по космическим исследованиям при АН СССР.
С 1961 по 1975 год Мстислав Келдыш был президентом Академии Наук СССР. Возглавляя АН СССР, он оказывал всемерную поддержку развитию в СССР математики и механики, а также новых направлений науки, таких, как кибернетика, квантовая электроника, молекулярная биология и генетика.
С 1961 г. возглавлял Комитет по Ленинским и Государственным премиям СССР в области науки и техники.
Мстислав Келдыш входил в различные комиссии по космическим проблемам, в частности, был председателем аварийной комиссии по выяснению причин гибели экипажа космического аппарата "Союз-11".
Он внес огромный вклад в осуществление совместного советско‑американского космического полёта "Союз-Апполон" (1975). Всемерно развивал международное научное сотрудничество и координацию научных исследований, создал программу сотрудничества "Интеркосмос", посетил с научными визитами ряд зарубежных стран (США, Япония, Германия, Англия, Чехословакия и другие).
Был одним из инициаторов создания в 1951 г. Московского физико-технического института (в г. Долгопрудном Московской области), в котором читал лекции, был заведующим кафедрой.
В последние годы жизни Келдыш интересовался проблемой создания солнечных электростанций на космической орбите.
Заслуги академика Мстислава Келдыша высоко оценены. Он трижды Герой Социалистического Труда (1956, 1961, 1971), лауреат Ленинской (1957) и Государственных (1942, 1946) премий, награжден семью орденами Ленина (1945, 1954, 1954,1956,1961, 1967, 1975), тремя орденами Трудового Красного Знамени (1943, 1945, 1953), медалями, а также орденами и медалями иностранных государств.
Мстислав Келдыш был избран иностранным членом 16 Академий мира, почетным доктором шесть университетов.
В 1973 г. ученый перенес сложную операцию на кровеносных сосудах. Скончался Мстислав Келдыш 24 июня 1978 г. Урна с его прахом захоронена в Кремлевской стене на Красной площади в Москве.
Мстиславу Келдышу установлены памятники в Москве и Риге, памятные доски на зданиях, где он жил (Воробьевское шоссе) и работал (МГУ и ИПМ). Память об ученом увековечена в названиях институтов (ИПМ и ИЦ), научно-исследовательского судна, площади в Москве, кратера на Луне и малой планеты Солнечной системы.
Золотую медаль имени М.В. Келдыша вручает Российская академия наук за выдающиеся научные работы в области прикладной математики и механики, а также теоретических исследований по освоению космического пространства.
Материал подготовлен на основе информации открытых источников
В последние месяцы жизни Келдыш тяжело болел.
24 июня 1978 года тело М. В. Келдыша было обнаружено в автомобиле «Волга», находившемся в гараже на его даче. Официальное сообщение гласило, что смерть наступила в результате сердечного приступа. В то же время распространена версия о том, что он покончил жизнь самоубийством, отравившись выхлопными газами автомобильного двигателя, пребывая в глубокой депрессии.
В книге «Этюды об учёных» (Бишкек: «Учкун», 2002. - С. 166) Ярослав Голованов пишет:
Последние годы много и тяжело болел, сам попросил, чтобы президента Академии переизбрали… Он умер на 69-м году жизни. Потом уже возник нелепый миф о самоубийстве Келдыша. А дело было так. Мстислав Всеволодович собирался с дачи поехать в Москву. Открыл гараж, сел в свою «Волгу», завёл машину и… умер. За рулём включённого автомобиля его обнаружил сосед по даче академик Владимир Алексеевич Кириллин. Врачи быстро установили, что причиной смерти стали не выхлопные газы (да и ворота гаража были распахнуты!), а больное сердце. Это случилось 24 июня 1978 года.
Эту же версию подтверждают и воспоминания полковника КГБ Е. Б. Козельцевой, говорившей по телефону с М. В. Келдышем незадолго перед его смертью.
Урна с прахом Мстислава Всеволодовича Келдыша установлена в Кремлёвской стене на Красной площади в Москве.
- Когда С. А. Чаплыгин (по другим сведениям, И. Ф. Петров) потребовал от своих сотрудников в ЦАГИ обучиться (под руководством инструктора) умению летать на самолётах, успехи Келдыша были столь впечатляющими, что ему предлагали стать профессиональным лётчиком (по воспоминаниям М. Л. Галлая).
- В 1960 году при подготовке запуска первой автоматической станции к Марсу в составе научного оборудования на станции предполагалось разместить аппарат (спектрорефлексометр), который должен был определить, есть ли на Марсе вода, а тем самым - возможна ли на Марсе жизнь. Келдыш предложил испытать прибор в земных условиях. Прибор показал, что на Земле нет жизни, и был снят, что дало экономию в 12 килограммов (по воспоминаниям Б. Е. Чертока).
Жизненное кредо
Говорят, что Келдыш, благословляя академика И. Г. Петровского на ректорство в МГУ, рекомендовал ему соблюдать три правила, которые, вероятно, были его жизненными принципами:
- не бороться со злом, а браться и делать добрые, хорошие дела;
- не слушать жалобы в отсутствие того, на кого жалоба;
- никому ничего не обещать, но уж если пообещал, то сделать, даже если обстоятельства ухудшились.
Когда Петровский спросил, почему не следует бороться со злом, он ответил: потому что в этой борьбе зло использует все средства, а Вы - только благородные, а потому и проиграете, и пострадаете. Не слушать жалобы очень полезно - сразу уменьшается число жалобщиков, а когда приходят обе стороны, то разбор дела ускоряется из-за отсутствия необоснованных претензий. Наконец, лучше не обещать и сделать то, что просят, чем обещать, но не сделать, если помешают обстоятельства.
Награды
Награды СССР
- Трижды Герой Социалистического Труда (1956, 1961, 1971)
- 7 орденов Ленина
- 3 ордена Трудового Красного Знамени (11.07.1943, 10.06.1945, 1953)
- Золотая медаль им. К. Э. Циолковского АН СССР (1972)
- Большая золотая медаль им. М. В. Ломоносова АН СССР (1975)
- Сталинская премия (1942, 1946).
- Ленинская премия (1957)
Иностранные награды и звания
- 1961 год:
- действительный член Монгольской академии наук
- 1962 год:
- действительный член Польской академии наук
- действительный член Чехословацкой академии наук
- 1963 год:
- золотая медаль «За заслуги перед наукой и человечеством» Чехословацкой академии наук
- 1964 год:
- почётный доктор Вроцлавского университета им. Б. Берута (Польша)
- член Американского математического общества
- член Международной академии астронавтики
Труды и дела учёного известны. Но каким был этот человек, чьё столетие отмечает ныне Россия? Перелистаем страницы воспоминаний современников.
Мемориальный кабинет М. В. Келдыша в Институте прикладной математики, носящем его имя.
М. В. Келдыш в Долине гейзеров на Камчатке. Начало 1970-х годов.
М. В. Келдыш выступает на заседании учёного совета.
Год 1920-й. Будущему академику и президенту АН СССР девять лет.
Выпускники физического факультета МГУ 1931 года. М. Келдыш - третий справа в верхнем ряду.
Академики А. П. Александров, М. В. Келдыш и И. В. Курчатов.
М. В. Келдыш и С. П. Королёв.
Братья Александр, Юрий, Михаил и Мстислав. 1919 год.
На отдыхе в Подмосковье.
Памятник М. В. Келдышу рядом с Институтом прикладной математики на Миусской площади в Москве. Скульптор В. Клыков.
Золотая медаль имени М. В. Келдыша, учреждённая Академией наук.
Мстислав Всеволодович - это уникальное явление. Такого не было и не будет. На меня он производил впечатление интеллигентного человека в самом широком смысле слова: красивые седые волосы, красивое лицо, и что поражало при общении с ним, - это впечатление, что имеешь дело с ядерным реактором, который внешне интеллигентен, но главное в нём - это внутреннее существо. Это непрерывное горение, необычайный внутренний накал, огромное количество внутренней энергии, - впечатление чего-то скрытого, могучего в этом человеке…
Академик О. Г. Газенко.
1931 год. Конечно, человек, прежде всего и, наверное, только и славен своими делами. Как говорится: «Я поэт, этим и интересен». Но всё же…
Молодой человек несколько выше среднего роста, худощавый, скорее хрупкого телосложения, очень смуглый, с иссиня чёрными волосами и живыми тёмными глазами. Движения порывистые, резкие, при ходьбе выдвигает плечо вперёд, как бы раздвигая им воздух. При господствовавшем в то время нигилистическом отношении к своему внешнему виду замечались отсутствие пузырей на брюках, до блеска начищенная обувь, галстук и всегда выбритое лицо. В этих мелочах виделась основательная выучка. «Мальчик из хорошей семьи».
Друзей среди сверстников мало - тянется к людям, старшим по возрасту. Говорит тихо, немногословен, и в обыденной его речи особых красот нет. Если сердится, говорит ещё тише, и в речи почему-то появляется заметный «французский прононс». Смена настроений - быстрая, почти мгновенная. Воспитанность видна сразу. Но не производит впечатления книжного, не от мира сего, человека или чистоплюя. Не выносит фамильярности и панибратства. Может, что называется, за милую душу, «отбрить» собеседника… Применять крепкое словцо М. В. просто не умел. Они у него не получались… Он «отбривал» вежливо и более эффективно…
В нём сосуществовали две разные стороны характера. Рациональный склад ума как-то уживался с повышенной эмоциональностью…
Общение с крупными учёными не могло не сказаться на выработке у Келдыша определённого мировоззрения, можно сказать, профессионального. Одно из требований его - бескомпромиссная взыскательность к себе. Примеры такого отношения к делу всегда давала вся обстановка ЦАГИ…
Годы работы в ЦАГИ были годами учения, становления, мужания Мстислава Всеволодовича Келдыша не только как учёного, но ещё и как организатора науки. По существу проблема флаттера, флаттер сделал Келдыша учёным-инженером…
Доктора физико-математических наук Я. М. Пархомовский и Л. С. Попов.
В один из первых дней декабря 1946 года на смену начальникам-генералам в институт (НИИ-1) приходит 35-летний академик, мягкий, внешне спокойный, с интеллигентными манерами и негромким голосом, который, казалось бы, и приказывать не умеет. Приходит М. В. Келдыш из области науки, далёкой от сферы деятельности НИИ-1; о нём в институте если и знали, то понаслышке. Новый руководитель конечно же видит непростую обстановку в коллективе, ощущает напряжённую, а порой раздражённо-недоверчивую атмосферу, созданную неурядицами прошедшего года. Ему, М. В. Келдышу, предстоит влить в людей новые силы, дать им верные целевые ориентиры…
Кандидат технических наук Ю. Г. Демянко.
Он обладал свойством эксперта, свойством задать тот единственный вопрос, который проясняет задачу. Он видел глубоко и далеко вперёд. Он не мог не работать.
Что меня поразило - это то уважение, степень уважения, которое он справедливо завоевал не только среди учёных, но и среди руководителей конструкторских предприятий самых разных отраслей промышленности. После произнесения первой фразы: «Я приехал к вам по поручению академика Келдыша», - дальнейшие переговоры шли поразительно легко…
Академик Б. В. Раушенбах.
По возвращении С. П. Королёва из Германии я во второй половине 1947 года познакомил его с М. В. Келдышем. Насколько я помню, первое знакомство состоялось в НИИ-1 в кабинете М. В. Келдыша, куда мы приехали для консультаций по ряду интересующих нас вопросов. Вначале С. П. неохотно шёл на наш контакт с НИИ-1 МАП. И это понятно - ведь этот институт, ранее называвшийся РНИИ, был организован по его инициативе, и здесь он длительное время плодотворно работал.
Тесный контакт между нашей организацией и НИИ-1, между М. В. Келдышем и С. П. Королёвым установился при НИР по теме Т-1 и экспериментальной крылатой ракете (ЭКР) с прямоточным воздушно-реактивным двигателем (СПВРД) М. М. Бондарюка (коллектив, который он возглавлял, входил в то время в состав НИИ-1)…
Академик В. П. Мишин.
Я и Д. Е. Охоцимский были свидетелями такого удивительного обстоятельства. На космодроме в этот раз всё шло так плохо, что инженеры сидели день и ночь, а Мстиславу Всеволодовичу и его сотрудникам нечего было делать. Тогда вдруг Мстислав Всеволодович объявляет, что будет читать курс лекций по обоснованию теории относительности. Поразительно, что его голова не могла не работать. Было пять слушателей. Там не было книг, была только голова, карандаш и бумага. Мстислав Всеволодович сказал: «Это не моя идея, я вспомнил, и мне интересно вам рассказать». На основании общих свойств пространства и времени он построил всю теорию относительности за пять лекций…
Академик Б. В. Раушенбах.
Келдыш - это русский самородок, это алмазная голова! За ним, как за каменной стеной, ничего не было страшно. Я присутствовал на Байконуре, когда космический корабль был выведен на орбиту неточно. Потребуются коррекции, но сколько? В. П. Глушко (он тогда был главным) приказал своему баллистику пойти просчитать это на компьютере. Тот ушёл.
Мстислав Всеволодович вынул из кармана коробку папирос «Казбек», что-то пером на ней прикинул и через полминуты сказал тихим спокойным голосом: «Двадцать коррекций». Глушко на него мельком взглянул, но не прореагировал. Через полчаса примерно вернулся баллистик. «Ну, сколько вы там насчитали?» - спросил Глушко. - «Двадцать коррекций, Валентин Павлович»…
Космонавт А. А. Леонов.
Хочется отметить характерные черты и особенности, присущие творческой деятельности Келдыша. Во-первых, это неизменное чувство нового, умение найти и определить это новое, понять его. Во-вторых, это сам метод - стремление всегда к сугубо практическому, законченному решению задачи и стремление к установлению конкретных рекомендаций, применимых к жизни; и при всём этом весьма высокий уровень исследований, корректные разработки и решение данной задачи.
Келдыша как учёного очень выгодно отличают его широкие и близкие связи с промышленностью, с конструкторскими бюро, с заводами и лётно-испытательными организациями.
Келдыш является организатором, научным руководителем и самым непосредственным участником разработки сложнейших проблем освоения космического пространства…
Академик С. П. Королёв.
В одном из разговоров мы показали Келдышу весь учебный план для нашего студента МФТИ от первого до последнего курса, где математика, физика и другие науки изучались очень глубоко и серьёзно. Он посмотрел, подумал и сказал: «А что, если найдётся студент, который всё это будет знать? Куда же тогда денемся мы?» Я выдержал паузу и сказал: «Мстислав Всеволодович, такого студента не найдётся». После этого я почувствовал, что разговор сделался менее формальным, и поэтому продолжил: «В Новосибирском университете читают общую и теоретическую физику совместно начиная с 1-го курса. Как вы считаете, может быть, и нам на эту систему перейти?» Келдыш задумался (эти его глаза, глаза, глаза…) и ответил: «В образовании нужен здравый консерватизм. Вы делаете всё правильно»…
Академик О. М. Белоцерковский.
Говорят, что М. В. Келдыш благословил академика И. Г. Петровского на ректорство в МГУ и порекомендовал соблюдать три правила, которые, как я понял, были его жизненными принципами:
1. Не бороться со злом, а браться и делать добрые, хорошие дела.
2. Не слушать жалобы в отсутствие того, на кого жалоба.
3. Никому ничего не обещать, но уж если пообещал, то сделать, даже если обстоятельства ухудшились.
Говорят, что, когда Петровский спросил, почему не следует бороться со злом и т.д., он ответил: потому что в этой борьбе зло использует все средства, а вы - только благородные, а потому и проиграете, и пострадаете. Не слушать жалобы очень полезно - сразу уменьшается число жалобщиков, а когда приходят обе стороны, то разбор дела ускоряется из-за отсутствия необоснованных претензий. Наконец, лучше не обещать и сделать то, что просят, чем обещать, но не сделать, если помешают обстоятельства.
Так что Мстислав Всеволодович Келдыш был мудр…
Доктор физико-математических наук В.А. Егоров.
Мстислав Всеволодович - рыцарь науки. Всё - для науки и ради науки. Я не знаю такого второго человека. Я абсолютно уверен, что за науку он фактически положил жизнь.
В президиуме Академии его многие боялись. Он приучал к порядку. Он не терпел пустословия и очковтирательства, умел быстро разобраться в сущности обсуждаемых проблем, найти главное звено, отбросив всё второстепенное, неважное. Мстислав Всеволодович был очень требователен к другим, но ещё больше - к себе.
Я бы сказал, что Мстислав Всеволодович был бессребреником в самом хорошем смысле этого слова. Он занимал пост директора института и президента Академии наук. Казалось бы - средства, штаты для института, - стоит только моргнуть. Но он никогда не моргал. Он ничего не делал для своего института в большем объёме, чем для других, он даже делал меньше. В этом отношении он был фантастически щепетилен! Нужно уметь обуздать себя, чтобы ограничивать родной институт в средствах и штатах. Он был беспощадно требователен к себе.
Но при внешней суровости Мстислав Всеволодович был очень человечный человек. Келдыш обладал изумительным чувством правды. Он очень хорошо понимал людей. О некоторых говорят, что они мягко стелют, но жёстко спать. О Келдыше я бы сказал: он жёстко стелит, но мягко спать.
Я утверждаю, что в то же время он был очень добрым и отзывчивым человеком. Есть люди, которые показывают свою доброту, а Мстислав Всеволодович был застенчивым в своей доброте. Он часто делал людям хорошее, но никогда это не демонстрировал. И в действительности был очень застенчивым человеком.
Если спросить меня, что больше всего меня привлекает в Мстиславе Всеволодовиче, то я отвечу - умение увидеть и поддержать новое, зарождающееся. Помню, пришли мы к А. Н. Косыгину доложить о микробном белке (который сейчас выпускается в больших количествах). Докладывал я, Келдыш меня активно поддерживал. Когда вышли, Мстислав Всеволодович говорит: «Ну и глупостей вы там наговорили». И объяснил мне мои промахи…
Академик Г. К. Скрябин.
За время пребывания Мстислава Всеволодовича на капитанском мостике нашего корабля... Академия наук выросла во всех отношениях, её авторитет неизмеримо возрос... Я бы ещё сказал, что необычайно важен тот верный камертон, который Мстислав Всеволодович даёт нашему академическому хору. Если попытаться выразить, что это за камертон, я бы сказал так - это развитие фундаментальной науки и через эту фундаментальную науку фундаментальный вклад в практику и экономику страны…
Академик А. Н. Несмеянов.
Его имя много лет олицетворяло Академию наук, и его значение далеко выходило за рамки Академии наук... Блестящие природные данные сконцентрировались в одном человеке с такой силой, с таким блеском, что в результате возник деятель очень крупного масштаба как в науке, так и в государственной деятельности. Это человек большого ума. Природа щедро наградила нашего президента многими духовными богатствами, и президент щедро тратил свои духовные и интеллектуальные силы, щедро до расточительности... Он вызывал чувство удивления своей неутомимостью в работе, чувство удивления масштабом своей деятельности и, я должен сказать, вызывал чувство большой человеческой симпатии, несмотря на некоторые, внешне суровые, черты своего характера. Он необычайно ответственно относился к своей деятельности, необычайно самокритично, иногда даже до самоистязания.
Академик М. А. Марков.
Вообще, в Мстиславе Всеволодовиче была какая-то тайна, она всегда его окружала. Это был человек выдающийся, и его авторитет был во многом связан с авторитетом его личности, а не всех тех званий и атрибутов, которые сопровождали его имя. Все, кто с ним общался, явно подпадали под его обаяние и силу его личности … и почти у всех по отношению к Келдышу чувствовался какой-то трепет и уважение к его персоне. Он был особенный человек. Эта аура исключительности окружала его всегда, где бы он ни находился.
В современной истории таких людей, как Мстислав Всеволодович, было очень немного. И его вклад в науку, в развитие жизни настолько велик, что и обсуждать его не имеет смысла. Всё, к чему прикасался Мстислав Всеволодович, освещалось ещё и значительностью его личности. Я думаю, что ещё очень долго будет помниться его образ. Это один из самых выдающихся людей, которых мы когда-либо знали…
Академик Ю. А. Осипьян.
С самого начала космической эры Келдыш принимал самое непосредственное участие в решении многочисленных научных и организационных проблем. При этом его очень тесная дружба с Сергеем Павловичем Королёвым оказалась исключительно плодотворной для практического продвижения всей массы проблем не только в технике, но и в высших политических сферах - это было необходимо по тем временам.
Мстислав Всеволодович Келдыш был председателем Н-ного количества (трудно даже сосчитать!) всякого рода экспертных комиссий, и ни один новый проект в космонавтике и в ракетной технике не получал зелёного света без того, чтобы не было соответствующего заключения экспертных комиссий, которыми руководил М. В. Келдыш, облечённый очень большими правами. Его слово было иногда решающим - для одних убийственным, для других окрыляющим. Мне приходилось работать во многих этих комиссиях, и я наблюдал, как Келдыш (математик!) умеет очень дотошно вникать в мелкие инженерные проблемы.
Но мало этого. Он считал совершенно необходимым присутствовать при подготовке космических пусков непосредственно на полигоне. И Келдыш, как ни удивительно, ночами ходил и смотрел, как производится подготовка к пуску ракеты-носителя и КА, участвовал в заседаниях государственной комиссии и всякого рода оперативных совещаниях.
1960 год. При подготовке первого пуска по Марсу Сергей Павлович выходит с предложением к Келдышу, находившемуся на полигоне: «Надо облегчаться за счёт научной аппаратуры, иначе вообще теряется смысл этого пуска. Что снять?»
Был такой тяжёлый прибор, спектрорефлексометр, который в случае удачного, близкого пролёта по идее должен был показать, есть ли там, на Марсе, вода, а тем самым - есть ли жизнь на Марсе? Если снять с борта этот прибор, то во многом теряется не только смысл самого пуска. Келдыш говорит Королёву: «Это ещё и страшный удар для профессора Лебединского, который много сил вложил в создание этого прибора. Я не могу выходить с таким предложением. Но есть идея»…
Он приглашает профессора Лебединского и объясняет, что сейчас положение с весами исключительно трудное. Поэтому есть предложение: снять с борта космического аппарата прибор, организовать для его включения эквивалент всего того, что стоит на борту, поставить в степи радиотелеметрическую систему такого же типа и таким способом проверить, что будет записано прибором в казахской степи, в километре от нашей базы.
Ночь работали над организацией эксперимента. Вывезли радиотелеметрическую систему, спектрорефлексометр, записали, обработали результаты. Получилось - «нет жизни на Земле». «Ну, раз такое дело, - говорит Келдыш, - мы снимаем ваш прибор с борта». Таким образом, по предложению Келдыша мы выиграли 12 килограммов. Правда, пуск по Марсу не удался по другим причинам.
Февраль 1961 года. Очередная серия пусков к Венере. Первый пуск сорвался. Идёт подготовка нового пуска. Сергей Павлович всем нам, готовившим пуск, буквально выкручивает руки: надо сделать так, чтобы мы провели пуск 10 февраля, в день пятидесятилетия М. В. Келдыша. А он тут же с нами работал все эти дни и ночи. Но к 10 февраля не получалось, мы опаздывали на двое суток. 10 февраля Королёв у себя в домике, невзирая на тяжелейший график подготовки пуска, решил всё-таки 50-летие Мстислава Всеволодовича отметить небольшим банкетом. Ничего, кроме шампанского да очень скромной закуски, не нашлось. Мы собрались, а Келдыша нет. Он жил в гостинице метрах в 200-х от королёвского домика вместе с А. Ю. Ишлинским. Наконец они преодолели против холодного ветра эту дистанцию. Мы спешили и подняли бокалы «за здоровье Мстислава Всеволодовича, за его дальнейшее сотрудничество с нами». Только успели «по первому», как услышали сирену пожарной машины, которая пронеслась мимо нашего домика. Королёв вызывает своего помощника: «Разберитесь, что там случилось?» Тот быстро возвращается и говорит: «Келдыш горит».
Как так, Келдыш здесь!
Оказалось, что два уважаемых учёных - Келдыш и Ишлинский - играли в шахматы и забыли о приглашении. Когда вспомнили, то, уходя на торжество из своего гостиничного номера, не выключили электрическую плитку с паршивой спиралью, которая вывалилась на стол и подожгла массу учёных записок, лежавших на нём. Пожар был быстро ликвидирован. Келдыш вытерпел тосты в свой адрес, после чего сказал: «Вот теперь из тех остатков шампанского, которые всё-таки есть, выпьем за успех пусков к Венере».
Энтузиазм, который проявлял Келдыш в программе исследования Венеры, всех заряжал. Действительно, он обладал какой-то волшебной силой, которая передавалась всем - от рядовых испытателей до разработчиков и учёных.
В стрессовых ситуациях Мстислав Всеволодович действовал как совершенный демпфер на возможные флюктуации и при этом сохранял только ему присущую внутреннюю интеллигентность.
Хочу вспомнить один критический момент, когда М. В. Келдыш меня просто потряс. В октябре 1962 года мир стоял на грани атомной войны (Карибский кризис).
В те дни мы готовили пуск на Марс автоматической межпланетной станции (АМС). Напряжение было невероятное. Так случилось, что в октябре 1962 года С. П. Королёв по неотложным делам вылетел в Москву, и Келдыш остался на полигоне заместителем председателя государственной комиссии при пуске АМС на Марс. «Окно» по времени для пуска было очень узким, поэтому как всегда спешили. Наконец вывезли ракету - марсианский носитель - на стартовую площадку. Это была та самая площадка, с которой в 1961 году был выведен в космос Юрий Гагарин. Старт обычно готовит военная команда.
Когда я прошёл в монтажно-испытательный корпус, то узнал, что нас всех, гражданских, отстраняют от работ, а военные срочно расчехляют стоящую в стороне дежурную боевую ракету Р-7. (По боевому расписанию положено - в случае обострения международной обстановки и угрозы ядерной агрессии к ней необходимо пристыковать ядерную боеголовку, хранящуюся совсем в другом секретном месте, и после этого вывезти на старт.)
Борис Евсеевич, вам здесь сегодня делать нечего, - сказал полковник Кириллов. - Я имею команду снять марсианскую машину со старта и поставить на её место боевую Р-7. Сейчас должны привезти боеголовку для стыковки с ракетой, поэтому всех просим уйти. Мстислав Всеволодович уже всё знает и находится сейчас в маршальском домике. Я вам даю свою машину, поезжайте к нему.
Я возмущён, но подчиняюсь силе и еду в тот самый домик, чтобы излить свои эмоции на Мстислава Всеволодовича. И вдруг не верю своим глазам…
За столиком сидят М. В. Келдыш, А. Ю. Ишлинский, Л. А. Воскресенский и В. П. Финогеев (заместитель Н. А. Пилюгина) и преспокойно играют в преферанс. Мстислав Всеволодович, выслушав меня, говорит: «Успокойтесь, сейчас дело не за нами, дайте военным работать, не мешайте». Меня просто потрясает, что М. В. в такой обстановке играет в преферанс (я, кстати, до этого ни разу не наблюдал его играющим в преферанс и не знал, что он умеет)… В это время подкатывает машина полковника Кириллова, он выходит и кричит: «Отбой! Помирились!»…
Часто, наблюдая Келдыша во времена подготовки космических пусков, мне казалось, что он сильно переутомлён. На большом количестве всяческих совещаний и заседаний, которые происходили у нас днём и ночью, он иногда сидел с закрытыми глазами и как будто засыпал. Помню, на заседании одной аварийной комиссии А. Ю. Ишлинский с присущим ему блеском сделал доклад о том, почему при подготовке ракеты-носителя произошёл отказ основного гироскопического прибора. Королёв, который вёл заседание, ждал комментариев Келдыша, а Келдыш спал. Но вдруг он открыл глаза и совершенно спокойно сказал: «После такого замечательного доклада Александра Юльевича, даже тому, кто не знает теории гироскопов, сделается ясно, что летать надо вообще без гироскопов». Общий смех разрядил обстановку.
Он обладал таким свойством притворяться спящим, так что докладчики иногда теряли бдительность и говорили то, чего не надо бы при Келдыше говорить. На самом деле его мозг, его сознание действительно настоящего гения не знали отдыха…
Я сейчас говорю только об одной области деятельности М. В. Келдыша - ракетно-космической технике, в которую его непрерывно вовлекали не в качестве консультанта, но как высокого и ответственного руководителя, облечённого очень большими правами.
После одного очень тяжёлого совещания аварийной комиссии под руководством Келдыша, на котором разбиралась авария с гибелью космонавтов, он проводил заседание президиума АН. Николай Алексеевич Пилюгин, как член президиума АН, присутствовал на этом заседании (по гуманитарным вопросам) и был поражён. Он делился со мной: «Где и когда М. В. Келдыш находит время, чтобы подготовиться по вопросам, в которых я лично ничего не понимаю?!» Он был совершенно потрясён тем, насколько глубоко Келдыш вникал в гуманитарные проблемы, и его авторитет при этом был в этих учёных кругах исключительно велик.
Келдыш был истинным лидером нашей науки. Будучи президентом Академии наук, он вышел далеко за пределы тех прав и возможностей, которые формально государство отвело науке. Он поднимал науку, образованность и тем самым величие страны. Именно такие люди должны руководить страной.
Деятельность М. В. Келдыша как исключительного организатора науки была действительно реальной производительной силой, которая на недосягаемую ныне высоту подняла авторитет нашей страны.
Академик Б. Е. Черток.
Материал подготовила старший научный сотрудник Мемориального кабинета-музея академика М. В. Келдыша Галина Езерова. Использованы цитаты из книги «М. В. Келдыш. Творческий портрет по воспоминаниям современников» (М.: Наука, 2001 и 2002 гг.).
